Интервью прихожан храма — Геннадий и Надежда Бураковы:
«У Бога всё под контролем!»
Геннадий: В восстановленный храм мы пришли 27 мая 2012 года, когда была первая служба. Здесь служили сначала не два дня, как теперь, а только в субботу. Через год уже прибавилось воскресенье, большие праздники. А акафист иконе Божией Матери «Знамение» сразу стали служить. А впервые мы пришли сюда ещё в нулевые. Храм был разрушен, на территории была только бытовка, в которой проводились службы. Настоятелем был иеромонах Пётр. Мы сначала думали, что в храме был ещё придел Косьмы и Дамиана, а потом отец Пётр съездил в архив в Москву и узнал, что приделов два: Сергия Радонежского и Николая Чудотворца.
Надежда: Впервые в храм – тогда ещё бытовку – мы пришли 19 августа 1998 года, на Преображение. Храм был разрушен, и каждый год 19 августа был молебен, летом проводились субботники, вывозили мусор. Все взялись помогать, у всех душа болела о разрушенном храме на нашей земле. Все мечтали о возрождении храма, но состояние его было такое, что с трудом верилось, что скоро он будет открыт. Отец Геннадия очень хотел дожить до того момента, когда храм будет окончательно восстановлен. Немного не дожил, к сожалению. У всех был тогда подъём, ведь мы столько лет ездили мимо разрушенного храма, и теперь имели возможность участвовать в деле его восстановления! Помню, как мы вошли туда в первый раз: гора мусора до самых окон, обвалилась кровля, в стенах огромные трещины. Но это был настоящий храм!
Геннадий: Ощущение, когда впервые в восстановленный храм вошёл, было такое, будто это всё не у нас. Радость была огромная. Не верилось даже, что это наш храм. И даже сейчас, когда приходишь в храм, — радость. Особенно на праздники. Конечно, сейчас уже всё намного привычнее, чем тогда, но радость остаётся такой же.
Надежда: После службы отец Пётр устраивал что-то вроде воскресной школы для взрослых. Это было в сарае: холодно, неуютно. Но там было очень легко молиться. Отец Пётр говорил, что это оттого, что рядом разрушенный храм. Тогда мы все с таким воодушевлением приходили в эту лачужку, потому что знали: начинается храм!
Геннадий: Отец Пётр благословил меня читать записки, а Надежда помогала на клиросе. Праздники всегда отмечали вместе, жизнь шла свои чередом. Хоть и не было церкви как здания, но приход уже был. Потом отца Петра перевели, был недолго отец Владимир, а потом года два никого не было. Мы всё время спрашивали тогдашнего благочинного: «Когда же будет здесь настоятель?» У нас даже крылья опустились. А потом назначили сюда отца Тихона. Мы ему очень благодарны – он из невозможного возможное делает. Заботливый, но строгий: всё должно быть как положено и красиво. Служил бы он здесь всегда! За четыре года храм преобразился! Люди дома десятилетиями строят, а ведь это храм.
Надежда: Храм наш родной. Выстраданный. Я 27 лет в Старой Кашире живу и хожу мимо храма. Так было обидно и больно за то, что он разрушен! Я читала, что даже если от храма ничего не останется, только поле пустое, — всё равно там всегда будет его Ангел-хранитель. И каждый раз, проходя мимо, я словно видела этого Ангела-сироту на развалинах храма. И меня грызла совесть. Мне раньше часто снилось, что у нас в доме есть ещё одна закрытая комната, в которую мы никогда не заходим, хотя она хорошая, светлая, и что-то в ней есть. Когда храм начали восстанавливать, я узнала, что ещё одной женщине снился такой же сон. И мы поняли: это наше родное, храм был раньше, и должен быть снова. Надо возвращать свои святыни.
Геннадий: С тех пор, как в Знаменском храме возобновились службы, в других храмах мы бываем реже. Если мы будем ездить куда-то ещё, кто же будет молиться здесь? Мимо своего храма проходить нельзя. Я пятнадцать лет ездил в другой храм. А теперь не могу, нечестно получится: как же я свой храм оставлю? Это всё равно, что я мимо своего дома в дом соседа пойду. Нет, можно съездить на престольный праздник куда-то ещё. Но я лично не могу пойти в другой храм, зная, что у нас будет служба. Кто-то может ездить в разные храмы, а я вот не могу. Кто-то ищет особого настроя, а мне думается: мы сами создаём атмосферу в храме, тишину молитвенную. Мы в одной церковной семье, и должны всё соборно делать. Поодиночке-то мы кто?
Надежда: Восстанавливают основную часть медленно, она закрыта, но мы знаем, что там происходит какое-то чудо, и ждём её открытия. Но всему своё время. Было время, когда не платили зарплату, мы не знали, что будем завтра есть, но каким-то чудесным образом всё у нас появлялось. Потому что у Бога всё под контролем. Тогда казалось, что конец всей России наступил, а мы были счастливы – к нам в дом пришла вера. Мы поняли, что мы у Христа за пазухой даже в самое страшное время.
Comments are closed, but trackbacks and pingbacks are open.