К 200-летию Знаменского храма села Старая Кашира Специальный проект “Мой Знаменский храм”

Екатерина Фокина, певчая: «Благодать в храме создают люди»

Катя, расскажи, как ты начала петь в храме?

 Начну с того, что моя бабушка была очень верующим человеком: ходила в храм, дома у неё были иконы, го­рела лампада. И атмосфера в доме всегда была спокойной, мне кажется, такая атмосфера соответствует духу православия. Моё детство было связано с храмом: бабушка всегда брала меня с собой, и я с нетерпением ждала новой поездки в церковь – для меня в этом было что-то таинственное. Потом я выросла и стала реже ходить в храм. Окончила музыкальную школу и более десяти лет пела в ансамбле «Канцона» под руководством Натальи Евгеньевны Карпенко. Именно она предложила мне петь в Тихвинском храме села Среднее. Это было более вось­ми лет назад, тогда там были только правохорные певцы, профессионалы. Я пела там недолго, потому что вскоре забеременела своим первым ребёнком, Матвеем, и ушла – поглотили житейские хлопоты.

 А как ты оказалась в нашем храме?

 Надо сказать, что наш храм находится по дороге на мою дачу, и даже более 15 лет назад, когда он был совсем разрушен, я проезжала мимо, с тоской смотрела на него и думала: «Вот бы мне когда-нибудь петь в этом храме!» Владимир Даль говорил, что случайностей не бывает, и как-то, гуляя в парке с ребёнком, я встретила отца Тихона с матушкой Анастасией и дочкой Дашей. Мы с ним были знакомы по Тихвинскому храму, где он раньше служил. Батюшка пригласил меня петь в Знаменский храм. Конечно, мне очень хотелось! А потом позвонила Наталья Евгеньевна Карпенко, мой педагог по вокалу, и спросила: «Катя, а ты хотела бы петь со мной в храме? Я пою у отца Тихона». И я поняла, что это неспроста, что Господь меня призывает снова петь в храме, и пришла. Начина­ли мы с Ириной Исаковой, она уже тогда была регентом, и Натальей Евгеньевной. С Ириной я оказалась на кли­росе не в первый раз: она пела в Тихвинском храме, правда, не помню, регентовала или нет. Она многому меня научила: даже придя в Знаменский храм, я мало что знала. Благодаря Ирине я начала понимать службу, узнавать произведения, со временем доводить их до автоматизма.

 Помнишь ли свою первую службу в нашем храме?

 Это было более четырёх лет назад. Было волнительно – я вдруг почувствовала себя частью истории храма, свою ответственность. Тогда ещё с нами пела Карпенко – от неё исходила уверенность, которая мне помогала. Когда понимаешь, что Господь даёт тебе возможность петь в храме, – это радость. Поэтому я всегда с удовольствием приезжаю, несмотря на домашние трудности, и готова работать и дальше.

 Чем, на твой взгляд, пение в ансамбле отличается от клиросного пения?

 Я сейчас, наоборот, больше параллелей провожу, чем отличий. В «Канцоне» мы пели много «а капельных» про­изведений, без музыкального сопровождения. Это очень сложно: нужно учиться ровно держать звук, чисто петь в унисон, держать свои партии – любой нюанс будет слышен. Петь в ансамбле, где больше пяти человек, трудно: все должны быть единым целым. Так же и в храме: мы все должны друг друга чувствовать. Ещё есть такое мне­ние, что выразительного, громкого пения на клиросе не должно быть. А я придерживаюсь другой точки зрения: выразительное пение может быть и красивым, и громким, может – опустошённым, а может быть молитвенным пением Богу.

 А бывает ли такое на клиросе, что нет молитвы, не чувствуется единение?

 Такое, безусловно, случается. Но нужно понимать, для чего мы собрались и поём. Если во славу Божию, то нужно думать о Боге, стараться не рассеивать мысли по пустякам, а сосредоточиться на исполняемом произведении, думать о молитве – именно она нас объединяет. Профессор Алексей Ильич Осипов, который пел в храме бо­лее двадцати лет, говорит: «На клиросе не помолишься!», потому что нужно сосредоточение на нотах и тексте. Поэтому нам нельзя отвлекаться на посторонние вещи. Клиросное пение – это огромная ответственность.

Что должно и чего не должно быть на клиросе?

 В первую очередь, должна быть любовь. Есть много сложностей: работа с музыкальным материалом, выра­ботка единого стиля исполнения, работа с людьми – мы все разные, и из такого разнообразия голосов труд­но собрать музыкальную палитру. Нужно быть тактичными, воздерживаться от резких замечаний. Если нет сплочённости,на клиросе, нет любви и взаимопомощи, тогда, я думаю, клирос обречён. Конечно, на клиросе много радости. Я получаю огромное удовольствие от того, что могу участвовать в службе изнутри, развиваться, открывать новые возможности голоса. Когда что-то получается, это огромная мотивация работать ещё больше.

 Какие трудности сегодня есть у нашего хора?

 Сейчас не удаётся встречаться и проводить спевки. Наталья Евгеньевна Карпенко всегда говорила: «Кто не был на репетиции, тот в концерте не участвует!» Потому что надо много работать, «впевать» произведения, разби­рать по нотам и партиям – это важно. Нужно собираться не менее трёх раз в неделю, чтобы потом достойно спеть на службе. Будут частые спевки – будет слаженное пение. Голоса у нас хорошие, почти у всех есть музыкальное образование. Я верю, что мы найдём возможность встречаться чаще, и тогда наш хор зазвучит совсем по-иному.

 Есть ли у тебя желание в будущем стать регентом?

 Да, мне бы хотелось. Хотя профессия у меня совсем другая (преподаватель английского языка), мне бы хотелось связать жизнь именно с пением в храме и регентством, учиться этому, тем более, что музыкальная «база дан­ных» уже заложена в музыкальной школе и «Канцоне». А с точки зрения Устава мне ещё предстоит многому научиться. Слава Богу, есть люди, которые всегда могут помочь, подсказать. Клирос – это всегда взаимопомощь.

 Как ты думаешь, чего требует от человека профессия регента?

 Регент должен быть музыкально развитым человеком: знать ноты, уметь дирижировать – нужно, чтобы певчие чувствовали его язык тела. Важно умение работать с людьми. Мы все разные, и регент, как человек верующий, должен быть мягким, и его должны интересовать не только музыкальные способности певчих, но и их жизнь. Мы ведь часто нуждаемся в помощи – даже просто словом. У всех есть свои слабые и сильные стороны, и если мы будем сплочёнными, то достигнем больших высот в пении. Регент должен быть, прежде всего, любящим – свой хор, своих певчих, – заинтересованным в их развитии, быть своего рода миротворцем: следить, чтобы на клиросе всегда был мир. Между прочим, имя нашего регента, Ирины, так и переводится: «мир».

 А клирос – это работа?

 Да, я считаю, что это работа – нам ведь постоянно нужно работать над тем, что и как мы поём. Я думаю, можно рассматривать пение как источник дохода, но для меня это на последнем месте, потому что храм – это особая атмосфера, особое место, и мы туда приходим не заработать, а помолиться Богу. Я читала, как на этот вопрос ответил какой-то священник: «А почему нет? Если пение в храме приносит не только радость, но и деньги – это прекрасно». Но прежде всего, это должно быть служение Богу. Достойное служение. Это серьёзная работа, под­ходить к которой нужно со всей ответственностью.

 Ты поёшь в нашем храме уже четыре года. Что тебя удерживает здесь?

 Особая атмосфера, благодать, которая зависит от людей, от того, с какими мыслями, с какой душой они прихо­дят. Я думаю, что сами люди создают благодать в храме, их молитва строит благодать. Я захожу в храм – прихо­жане всегда здороваются, улыбаются. Я всегда чувствую единую сосредоточенную молитву, очень редко у нас на службе можно услышать какое-то отвлекающее шуршание, разговоры, крайне редко звонят телефоны. В других храмах слышны посторонние звуки, звонки, шёпот – а у нас люди стоят и молятся! Именно люди создают бла­годатную атмосферу, здоровую среду для молитвы. Очень многое в этой молитве зависит от хора, поэтому мы должны петь так, чтобы объединять всех, кто находится в храме. Я думаю, не просто так мне была дана мысль, что хорошо быть петь в этом храме, когда я столько лет проезжала мимо него. И не случайно я встретила отца Тихона. И Наталья Евгеньевна не случайно меня именно в этот храм привела. Значит, моё призвание – петь в этом храме. Как говорится, где родился, там и пригодился. А какой смысл бегать и искать, где лучше? Надо петь там, где Господь тебя поставил.